Горит звезда. В окно струится ночь —
нет лучше для стиха инварианта.
Но, фабулу пытаясь превозмочь,
клубок из рук роняет Ариадна.
Пульс нитевиден. Голова болит.
Со всех сторон рассеяна Расея,
и звуков тупиковый лабиринт
теснится в горле пьяного Тесея.
Осиротел лирический плацдарм,
но боль в виске пульсирует не к месту —
всё это нужно, чтоб была звезда —
«Послушайте!..» И далее по тексту.
Гость фестиваля «Компрос-2014»
такие долгие долги
зимы ржаные утюги
ржаное дерево в обхвате
цепляет небо за крюки
и всё — казалось бы — хана
без хана или пахана
но нет — из ямы долговой
вперёд выносят головой
и вот смотрю: стекает масло
в киот луны крестообразно
и раскудрявая шпана
лысеет медленно. ужасно.
гуртом и ртом сквозит печаль
скользит как лунный ацетон.
от леонида ильича
отходит тетраграмматон.
а мне четыре, и ещё
орехов грецких скорлупа.
а он в ячейку помещён
и был поставлен на попа.
—
я истязаю пластилин —
леплю больного старика.
мне для вареньевых малин
температуру жмёт рука
на лбу.
кремлёвская звезда
глядит в закрытое окно.
гремят костями поезда.
трясётся шторное сукно.