Горит звезда. В окно струится ночь —
нет лучше для стиха инварианта.
Но, фабулу пытаясь превозмочь,
клубок из рук роняет Ариадна.
Пульс нитевиден. Голова болит.
Со всех сторон рассеяна Расея,
и звуков тупиковый лабиринт
теснится в горле пьяного Тесея.
Осиротел лирический плацдарм,
но боль в виске пульсирует не к месту —
всё это нужно, чтоб была звезда —
«Послушайте!..» И далее по тексту.
Где не ждут ни тебя ни меня,
Где Луны кровяная бадья,
Наливается молоком
Там уснул человек за столом
Навалившись башкой на кулак
Он сопит, и деревья шумят
И не слышит, как рядом на стол
С неба льётся Луны молоко.
Как подходят к нему и молчат
То друзья, то враги, то врача
Вызывает старушка в платке,
То рисуют ему на спине
Ярко-алый, детский цветок,
То холодной ладонью висок
Ему трогают, что-то бурча,
То уже не дождавшись врача
Его мягко кладут на траву,
И он видит в тяжелом бреду:
В лунном небе ветер несёт,
То врачей, то платок, то цветок,
То лопаты ломая в грязи
Матерят его мужики.